Девица О’Мёрфи

Девица О’МёрфиСвоей известностью девица О’Мёрфи обязана трём людям: Франсуа Буше её нарисовал, Казанова о ней написал, а Людовик XV сделал её своей любовницей (хотя не исключено, что любовницей короля её сделала фаворитка короля, мадам Помпадур; а участие Людовика XV в её судьбе ограничилось несложными постельными физическими упражнениями).

В общем жизнь Мари-Луизы О’Мёрфи напоминает какой-нибудь плутовской роман (последние книги «Жиль Бласа из Сантильяны» вышли за десять лет до её рождения, а Вольтеровский «Кандид» — через десять лет после). Последуем и мы достойному примеру классиков и начнём наше повествование о будущей звезде «Оленьего Парка» с её родителей.

Семья О’Мёрфи заложила прочное основание для будущего преуспеяния своей дочери. По слухам произошло это почтенное семейство из ирландских беглых якобитов, хотя и её отец, и её дед подписывались просто «Морфи». Отца звали Даниэлем, а мать — Маргаритой Ики. И отец её, и мать обладали немалыми (и оценёнными по достоинству) талантами: отец был посажен в Бастилию за кражу дипломатических документов у своего патрона, а мать — числилась среди поступивших в Сальпетриер (специальное заведение для проституток) в результате жалобы некоей дамы и её развратного племянника на совершенную двумя девицами лёгкого поведения кражу. Можно так же отметить, что маман Мари-Луизы была известна в определённых кругах под прозванием «Англичанка». Достойный пример трудолюбивых родителей не пропал втуне для их многочисленного потомства (пять дочерей и два сына): в докладе полицейского инспектора, надзирающего за проститутками, сёстрам О’Мёрфи посвящено три страницы.

К этому времени нашей героине, Мари-Луизе, было уже почти шестнадцать лет. Она родилась 21 октября 1737 года и была самым младшим ребёнком в семействе Морфи. Читать дальше

Семь покушений на королеву Викторию

Семь покушений на королеву ВикториюКоролеве Виктории принадлежит не только британский рекорд длительности правления, но и мировой рекорд среди женщин по количеству пережитых покушений. Всего было совершено восемь попыток убийства Её Величества семью злоумышленниками.

Семь покушений на королеву Викторию

10 июня 1840 года её попытался убить Эдвард Оксфорд, безработный. Он выстрелил в королеву (она, кстати, была на четвёртом месяце беременности) из двух пистолетов по очереди, но оба раза промахнулся. Суд оправдал его по причине невменяемости.

29 мая 1842 года её попытался застрелить во время возвращения из церкви некий Джон Фрэнсис. Он выстрелил в королеву из пистолета, но оружие дало осечку. 30 мая, на следующий день, он решил повторить попытку. К счастью, муж Виктории, Альберт, заметил его во время первого покушения — и полиция была наготове. Тем не мене, Фрэнсис успел выстрелить, но… забыл зарядить пистолет. Мотив покушения так и не был выяснен, незадачливый киллер был приговорен к повешению, которое заменили на высылку в Австралию.

3 июля 1842 года в Викторию выстрелил Джон Вильям Бин. Покушение не представляло особой опасности — пистолет был заряжен жеваной бумагой и мусором. На вопрос о мотивах его действий, Бин ответил, что «устал от жизни». Стрелок получил 18 месяцев тюрьмы за нарушение общественного спокойствия.

19 мая 1849 года попытку покушения совершил безработный выходец из Ирландии Уильям Гамильтон. Увидев проезжающий мимо экипаж королевы, он поднял пистолет, но был тут же схвачен. Как оказалось, в пистолете не было пули; поэтому Гамильтон отделался семью годами поселения в Австралии. Высказывалось мнение, что бесплатный билет к антиподам как раз и был истинной целью этого покушения.

27 июня 1850 на Викторию напал джентльмен — богатый, элегантный и несколько эксцентричный. Звали его Роберт Френсис Пате. Он подошел на Пикадилли к королевскому экипажу и огрел венценосную особу, встающую с сиденья, тростью с латунным набалдашником по лбу. Королева упала обратно, потеряв шляпку, но через несколько минут пришла в себя и отправилась в оперу. Джентльмен был схвачен и сослан в Тасманию, а свои действия объяснил тем, что «…чувствовал себя несколько подавленным».

29 февраля 1872 года в королеву опять стреляли из пистолета. 17-летний ирландский националист Артур О’Коннор решил «…присоединиться к пантеону великих ирландских героев» и «…восстановить честь семьи О’Коннор…», вырвав её из «мрака забвения». Возможно, что у юного фения и получилось бы задуманное, не забудь он зарядить пистолет. Сперва суд приговорил его к порке и году каторги, но в итоге неудавшийся террорист был отправлен в лечебницу для душевнобольных с диагнозом «идиот».

2 марта 1882 года состоялось седьмое покушение на 63-летнюю монархиню. Её попытался застрелить из револьвера бродяга — Родерик Маклин. Клошар, безусловно, имел корыстный мотив: Бог (в личной беседе) заверил его, что после смерти Виктории Маклин займёт британский королевский трон, а в виде ручательства присвоил избраннику тайное число (четыре) и особый цвет (синий, разумеется). Будущий правитель Британии поджидал королеву на железнодорожной станции Виндзор. Когда Виктория вышла из вагона, он выстрелил, но промахнулся. Толпа, как обычно, мигом скрутила нарушителя… и суд объявил его невиновным по поводу невменяемости. Правда, присудил к содержанию под стражей ради «удовольствования королевы».

Вот и все семь покушений на королеву Викторию. Надо заметить, что королева слегка обижалась на английское правосудие и сетовала на то, что правительство недостаточно серьёзно относится к подобным эксцессам. Но закон есть закон, и даже коронованные особы не в силах его поменять. По крайней мере, в Британии.

Как король спас собаку и был загрызен обезьяной

Как король спас собаку и был загрызен обезьянойКороль — опасная профессия. Немалое количество королевских особ было обезглавлено. Многих — зарезали, многих — отравили, кого-то — задушили. Эдуарда II умертвили при помощи раскалённой кочерги, засунутой в зад, а Александра Греческого (не путать с Александром Великим, который Македонский) — загрызли обезьяны.

На самом деле, его смерть была скорее героической, чем нелепой. 2 октября 1920 года он прогуливался со своей собакой (немецкой овчаркой Фрицем) по парку летнего королевского дворца Татой, в Афинах. И, вдруг, на его любимца напала макака-магот, принадлежащая управляющему королевскими виноградниками. Король был не робкого десятка и бросился на помощь своей овчарке. Но тут подоспела ещё одна макака- и во время образовавшейся свалки он был укушен в руку и в бок.

Вскоре подоспели дворцовые слуги; король и его собака были спасены от злобных обезьян. Обоим промыли и перевязали раны; но, увы, — никто не подумал о дезинфекции. У Александра началась гангрена и заражение крови; врачи не решились провести ампутацию руки; и 25 октября 1920 года король Греции скончался.

Овчарка Фриц выздоровела.

Превышение скорости, варшавские лихачи и император Франц Иосиф

Превышение скорости, варшавские лихачи и император Франц ИосифМы склонны представлять «старые добрые времена» спокойными и безопасными. Чистый воздух, тишина, неторопливые лошадки чинно развозят в каретах по балам и концертам воспитанных дам и не менее воспитанных господ, каковые дружелюбно раскланиваются с вальяжными пешеходами…

На самом деле всё было не так. В более-менее крупных городах не исчезали пробки и заторы — мало-мальски эффективные правила дорожного движения появились только в начале XX века. Пешеходы пытались на свой страх и риск проскакивать между конками, повозками, омнибусами и каретами. Улицы (дай Бог, чтоб мощёные) были покрыты не просыхающими озерами конской мочи и навоза с соответствующим запахом. Содержимое этих луж разбрызгивалось во все стороны проезжающим гужевым транспортом. И, разумеется, единственным ограничением скорости были физические возможности лошадей. На дорогах царили лихачи.

Особенно славились лихачи варшавские. И лихачи это были, большей частью, профессиональные. Основным средством транспорта в столице Царства Польского были дрожки — легкие одно- или двуконные четырехколесные повозки. Управляли ими извозчики — и управляли с шиком: обвешанная бубенцами сбруя, щёлканье кнута и максимально быстрый аллюр. У богатой шляхты дрожки состояли в частной собственности, а кучера — находясь под защитой и покровительством своих хозяев — изо всех сил старались превзойти извозчиков шиком, наглостью и скоростью передвижения.

В конце XIX века самой скандальной известностью пользовался экипаж графа Густава (или Гучо) Потоцкого. Граф был большим любителем скачек, бездельником и пьяницей, а его двуконные дрожки носили регистрационный номер «1»; управлял же ими необычайно толстый, наглый и громогласный кучер. В приятелях у графа был некий Франц Фишер: внук наполеоновского генерала, доморощенный философ, остряк и звезда варшавской богемы. И в один прекрасный день у двух слегка эксцентричных джентльменов родилась весьма патриотическая мысль.

Мысль заключалась в том, что надо бы съездить в Вену и показать австрияцким фиакрам, как надо ездить. Недолго думая друзья отправились на вокзал, раздобыли грузовую платформу, загрузили на неё дрожки вместе с кучером и шампанским и прицепили к поезду, направляющемуся в Вену. Сами они ехали в вагоне-ресторане.

И вот в одно прекрасное утро благодушные венцы были научены, шокированы и унижены. Среди неторопливо катящихся по аллеям Пратера фиакров появилось нечто на колёсах, влекомое несущимися галопом лошадьми. Адская скачка сопровождалась звуковыми эффектами, состоявшими из щелканья кнута, посвиста, гиканья и ругани варшавского кучера. На пассажирских местах, небрежно развалившись, восседали два джентльмена и делали вид, что просто прогуливаются.

Выходка произвела ожидаемый эффект. О инциденте доложили даже императору Францу Иосифу. Престарелый монарх, правда, отреагировал довольно сдержанно: «А что тут такого? Поляки всегда славились лихой кавалерией…»

Собака в доспехах

Собака в доспехахБоевая собака в доспехах — это не вымысел писателей-фантастов и дизайнеров компьютерных игр. Человек действительно пытался использовать собак на войне. На изображении выше — испанский собачий доспех из Королевской Оружейни в Мадриде (Almeria Real). Ему около пятисот лет — датируется он XVI веком.

Собаки в бою

На этой итальянской гравюре изображены собаки, атакующие тяжеловооруженного всадника (точнее его лошадь).

Боевых собак натаскивали на людей и лошадей; широко использовались они в Америке конкистадорами — для индейцев, не знавших железа, закованная в броню собака была очень грозным противником. Очевидцы писали, что туземцы больше боялись десяти испанских солдат с собакой, чем сотни без собаки. Любопытно то, что собаки имели равные права с солдатами — они получали такую же плату и имели право на равную долю добычи. Со временем грозных псов стали использовать для охоты за рабами. Случались и более забавные происшествия: Берналь Диас описывает, как конкистадоры, причалив к небольшому пустынному острову, вдруг увидели несущуюся на них с радостным лаем огромную собаку. Пса-Робинзона потеряла на островке предыдущая экспедиция…

Филипп IV на охоте на диких кабанов (фрагмент), Веласкес

Это фрагмент картины Веласкеса «Филипп IV на охоте на диких кабанов». На переднем плане вы можете увидеть нескольких испанских алано; такие же собаки атакуют кабана на заднем плане.

Порода, освобождавшая Испанию от мавров вместе с храбрыми идальго и завоёвывавшая Америку с алчными конкистадорами, существует до сих пор — правда в несколько изменённом виде. Это — испанский алано. Согласно легенде, эта собака — потомок прославленных в античности страшных молосских псов, которых привели с собой аланы во время Великого переселения народов. Эти собаки так же использовались как пастушеские, охотничьи, для травли быков во время корриды.