После Банкер-Хилл: проблемы Джорджа Вашингтона

Кровь, пролитая вокруг Бостона, означала войну – и никакие «Петиции оливковой ветви» уже не могли ничего изменить. А войны ведутся не ради компромисса, а ради победы. Банкер-Хилл, возможно, предвещал колонистам победу – но он победой не был. Америку ждал ещё долгий путь. Ей нужно было создать армию, которая могла бы одержать победу; ей нужно было создать государство, которое могло бы содержать армию; и — главное – ей нужно было решить, что есть для тринадцати колоний победа. Но начинать нужно было с армии.

Колонисты показали себя на Банкер-Хилл неплохо. Но не более того. Огромная разница в потерях не могла скрыть того факта, что американская милиция не смогла бы противостоять англичанам в регулярном сражении. Колонисты могли храбро защищаться в укреплении, но они не были способны ни выдержать штыковую атаку британцев, ни даже маневрировать на поле боя. Патнем остроумно заметил, что американцы «ценят свои ноги больше, чем головы; поставьте их за забор, который закрывает их до пояса – и они будут храбро сражаться; не будет забора – они побегут». Правда, мне кажется, что фермер-солдат имел в виду несколько другую часть тела, и ногами мы обязаны последующим редакторам.

Картина Дона Трояни, изображающая американских милиционеров в Лексингтоне. Осенью 1775 — зимой 1775/76 американская армия выглядела намного хуже, чем на этой тщательной, хоть и немного идеализированной, реконструкции.

Про проблемы со снабжением мы уже упоминали; потерянные при Банкер-Хилл пушки и шанцевый инструмент их только усугубили. В одном из первых писем Конгрессу Вашингтон настойчиво обращал внимание на состояние инженеров и артиллерии. «… Я уже упоминал о нужде в инженерах [инженеры и артиллеристы били в то время смежными и вполне взаимозаменяемыми специальностями]; я едва ли могу выразить всё свое разочарование в этом вопросе. Умения тех, которых мы имеем, очень несовершенны и ограничены лишь простейшим обращением с пушками; тогда как война, в которую мы вовлечены, требует знания, которое охватывает и обязанности на поле боя, и фортификацию. … [касаемо боеприпасов] мы находимся в такой крайней нужде, что нашу артиллерию мы сможем использовать лишь в очень малой мере без поставок снабжения как больших, так и своевременных: то что мы имеем мы должны сохранять для ружей, но и это мы должны использовать со всей возможной бережливостью». Действительно, хоть рапорты говорили о 308 бочонках пороха, ревизия на складах обнаружила лишь 36 бочонков: «Мистер Чивер этим вечером получил заявку на двести тысяч ружейных зарядов … [Он] может предоставить около тридцати шести тысяч, это будет всё, что готово к настоящему моменту; и остается тридцать шесть бочонков пороха из количества, собранного в Городах этой Колонии и полученного от других … Также имеется около двух тонн свинца и не единого кремня на складах. … Со дня на день мы ожидаем некоторое количество пороха из Вест-Индии, но невозможно сказать удастся ли этот план … В отношении свинца и кремней: полковник Портер шестнадцать дней назад отправился из Нью-Йорка с двумя большими бочками кремней и десятью тоннами свинца, но с того времени мы ничего о нем не слышали…» — это выдержка из письма Комитета по снабжению от 1 августа 1775 года, прекрасно иллюстрирующая ситуацию с боеприпасами. Таким образом, при (максимально возможной) численности армии  в тринадцать тысяч «штыков» в конце лета у колонистов имелось по три заряда на человека (по девять с учетом того, что имели при себе солдаты – как высчитал Вашингтон в своем письме к Конгрессу от 4 августа). Но не хватало не только боеприпасов. Не хватало всего: одежды, провизии, оружия, палаток, инструмента, лошадей, денег. И более того: не было системы снабжения как таковой: по сути, армия зависела от доброй воли всех возможных гражданских властей (и даже частных лиц). Провизию бойцы зачастую покупали самостоятельно (когда у них были деньги – в отсутствие денег приходилось или голодать, или незаметно что-то реквизировать у окрестного населения). У армии не было даже собственной казны. «Я нахожу себя уже очень стесненным отсутствием Военной Казны; и эта стесненность возрастает с каждым днем: я должен, поэтому, просить, чтобы деньги были отправлены так скоро, как это возможно».

Не все зависело от Вашингтона: многое зависело от командиров. А проблемы с командирами были: нескольких после Банкер-Хилл пришлось изгнать из армии «за несоответствие» (или – если говорить прямо – даже за трусость). Но и те офицеры, которые были в наличии, не всегда соответствовали стандартам, заданным новым командующим для Континентальной армии. Патнем, Старк, Прескотт, Грин – были, скорее, исключением, чем правилом. Часто случалось, что выборные командиры милиции не обладали ни знаниями, ни боевым опытом – лишь богатством, связями и ораторскими способностями. А квалификация командиров сказывалась не только на решениях, принимаемых на поле боя, но и на повседневной жизни солдата. Снабжение, жилье, гигиена и здоровье, подготовка солдат, дисциплина – все это в той или иной мере зависело от офицеров.

Приблизительно таким видел Бостон Джордж Вашингтон во время осады — этот рисунок изображает вид города от Кембриджа, в котором находился штаб Континентальной армии.

Дисциплина далеко не всегда была на высоте – массачусетское Собрание даже письменно извинялось перед Вашингтоном за состояние дисциплины в армии. Милиционеры вполне могли покинуть свою часть на пару дней или недель и отправиться «на подработку» к ближайшему фермеру. Или вообще покинуть армию. По любой причине: дела дома требуют присутствия главы семьи, закончились пули и порох, износилась рубаха или башмаки.… В общем, добровольцы считали, что имеют полное право отлучаться с войны по своим делам когда им угодно и на любое время. Как выразился очевидец — «они солдаты только в то время, в которое сами этого хотят». И заставить солдат соблюдать дисциплину, по сути, было нечем. Телесные наказания в американской армии времен Войны за независимость (как и во всех армиях того времени) использовали; но оно было ограничено — согласно библейской традиции – до 39 ударов плетью (в британской армии – от 100 до 500). Колонистов это не впечатляло. Как писал полковник из Пенсильвании Джозеф Рид «…в плане отсутствия порядка и распущенности мы равны Королевским войскам, если не превосходим их. Для мужчин той породы, из которой состоит наша армия, тридцать девять кнутов – настолько ничтожное наказание, что они очень часто … предлагают дать им больше за пинту рома».

Разумеется, при таком состоянии дисциплины к «воинской обязанности», ни о какой систематической муштре (это сейчас «муштра» приобрела скорее отрицательное значение, а в те времена она являлась важнейшей и неотъемлемой частью боевой подготовки) не могло быть и речи. В результате милиция колонистов была мало способна даже к простейшим маневрам на поле боя.

В лагере (точнее, в лагерях, разбросанных вокруг Бостона) царила грязь и антисанитария. И хоть новый главнокомандующий, в общем, был доволен состоянием здоровья солдат, относительное благополучие в этом вопросе было скорее результатом везения. По описанию очевидца, армия располагалась среди «…миазмов, исходящих от сжигаемого сырого дерева, порохового дыма, мочи, кала и потрохов». Вши и чесотка были обычным делом; помещения, отведенные под госпитали, были переполнены больными «лихорадками» и дизентерией. Позже к этим напастям присоединится ещё и эпидемия оспы.

Этот рисунок изображает американских солдат в 1782 году, когда в Америку уже непрерывным потоком шли грузы из Франции, Голландии и Испании. Даже в это время об однообразии колонистам приходилось лишь мечтать — а уж в 1775/76 годах дела обстояли намного печальнее.

Ещё хуже оценивал американскую армию некий британский военный хирург: «Эта армия <…> в действительности не более чем пьяный, лицемерный, лживый, ханжеский сброд; беспорядочный, не умеющий подчиняться, без всякого понятия о дисциплине и о чистоплотности, он должен разбежаться сам по себе в течение трех месяцев».

То, что в наше время назвали бы оперативной обстановкой вокруг Бостона, тоже не вызвало у Вашингтона восторга. 10 июля он писал Генри Ли: «Между нами, я думаю, что мы находимся в чрезвычайно опасной ситуации, так как наша численность не намного больше, чем предполагаемая численность противника. … Они расположены таким образом, что могут направить атаку в любую точку, тогда как мы не сможем этого [направления атаки] определить даже за несколько часов [до её начала]. …мы обязаны охранять все места [возможной атаки], и не знаем точно, откуда мы их [британцев] должны ждать». В придачу, численность Континентальной армии не соответствовала ожиданиям: предполагалось, что вокруг Бостона должно быть около 20 000 американских солдат, но в действительности их было едва 13 000.

В общем, новый главнокомандующий нашел свою армию «…не соответствующей нашим ожиданиям и поставленным перед ней задачам». И с первых же дней он начал приводить её в соответствие со своим видением. Неделя ушла на инспекции, рекогносцировки и знакомство с командирами (по двенадцать часов в день в седле). А затем из штаб-квартиры в Кембридже хлынул поток писем ко всем возможным властям с требованиями, просьбами и даже мольбами: Вашингтону нужны были люди, деньги, провизия, снаряжение.

И Вашингтон начал работу, которая сделала из плохо обученной и недисциплинированной милиции армию, немногим уступавшую лучшим европейским войскам. Правда, этот процесс потребовал огромного времени и усилий.

Ещё один вид Бостона — со стороны перешейка.

Первой заботой нового командующего было питание, вещевое довольствие и здоровье «подопечных». Солдат должен быть сыт, здоров и одет – это азбучная истина. Вот, например, выдержка из приказа по армии от 8 августа 1775: «Настоятельно рекомендуется офицерам каждого Полка смотреть за тем, чтобы складские запасы обуви и рубашек были заготовлены на каждого солдата, так как они могут понадобиться в любое время. Генерал так же рекомендует Полковникам обеспечить индейские мокасины или леггинсы для их людей вместо чулок, так как они не только теплее, но и носятся дольше; но следует придать им цвет, соответствующий требованиям к единообразию военной формы…». Но мало было приказать; надо было обеспечить необходимые для выполнения приказов материальные средства.  «Я сделал запрос об организации госпиталя…»; «…не менее чем 10. 000 охотничьих рубашек в большой степени избавило бы нас от … трудностей с малыми затратами и быстро»; «…я обратил особенное внимание на недавние симптомы оспы … каждый больной удаляется [из лагеря] так быстро, как необходимо для того, чтобы пресечь всякий контакт [со здоровыми] и панику в лагере»; «…наша нужда в порохе и свинце так велика, что требует незамедлительных поставок» — лишь несколько выдержек из писем Вашингтона за первый месяц его пребывания на посту.

Для Континентальной армии был установлен продуктовый рацион (приказ по этому поводу вышел уже 9 августа): «Один фунт [один фунт – приблизительно 450 граммов] говядины, или три четверти фунта свинины, или один фунт соленой рыбы в день; один фунт хлеба или муки в день; три пинты [сухая пинта – 0,55 литра] гороха или фасоли в неделю, или их эквивалент в овощах … ; пинта [жидкая пинта – 0,47 литра] молока в день … ; пол пинты риса или пинта кукурузы на человека в неделю; одна кварта [кварта – чуть меньше литра] пива или сидра на человека в день…». Так же были установлены нормы на выдачу свечей и – что особенно важно — мыла. Американские фермеры в то время – и не они одни – считали мытье вредным для здоровья: и гигиену приходилось вводить принудительно.

Параллельно Вашингтон прилагал все возможные усилия, для того, чтобы исправить опасное положение Континентальной армии. Разумеется, он искал и просил боеприпасы, где только можно, но не только. Для того чтобы обезопасить себя от атаки британцев, он разыграл сложную шпионскую операцию, в результате которой в Бостон «просочилась» информация о том, что Массачусетское собрание прислало 1 800 бочонков пороха и это якобы вызвало снабженческий коллапс. Англичане поверили.

Карикатура, изображающая страдания британских солдат в осажденном Бостоне.

Так же новый командующий энергично принялся за улучшение офицерского состава. После прибытия в армию Вашингтона ужаснула не только некомпетентность многих офицеров, их коррумпированность и их неумение поддерживать дисциплину, но и отсутствие у них авторитета. «Офицеры почти того же сорта, что и солдаты, так как они спят и едят вместе в полном равенстве. Если капитану случилось быть в мирной жизни цирюльником, он бреет своих солдат и в лагере» — возмущался в письме виргинский плантатор из высшего общества. «Джентльмены из богатых и уважаемых семей становятся лучшими офицерами» — утверждал он в другом месте. К осени он «… вышвырнул одного полковника и двух капитанов за трусость, проявленную при Банкер-Хилл – двух капитанов за то, что они получали припасы и деньги на большее количество людей, чем насчитывали их роты – и одного за отсутствие на посту.… На данный момент один полковник, один майор, один капитан и два субалтерна находятся под арестом, ожидая суда». И злоупотребления среди офицеров удалось заметно уменьшить; что оценили солдаты. «Капитан Баллард из полка Фрая был осужден последним Военным Трибуналом за «богохульную ругань и за избиение и оскорбление своих солдат». Трибунал нашел арестованного виновным в двух из предъявленных ему обвинений: богохульной ругани и в битье своих солдат; и за это приговорил его к выплате четырех шиллингов штрафа каждому пострадавшему» —  ещё одна выдержка из приказа по армии (от 10 августа 1775). Даже храброму, волевому, но чрезмерно жесткому Уильяму Прескотту, одному из героев Банкер-Хилл, не удалось избегнуть наказания: будучи виновным в «угрозах и оскорблениях по отношению к ряду лиц» он был приговорен к пятнадцатиминутному сидению «на деревянной лошади» (один из аналогов позорного столба).

Так же Вашингтон (при поддержке и участии Конгресса) перестроил всю командную структуру армии восставших колоний. За первые две недели своего пребывания в должности он сделал тринадцать новых назначений среди высшего офицерского состава – от майора и выше (учитывая, что всего офицеров в таких званиях было в Континентальной армии 171 человек, новый главнокомандующий поменял почти 1/10 командного состава). К осени 1775 года «новая» армия выглядела следующим образом (из письма Вашингтона Конгрессу): «Армия сейчас сформирована в три больших дивизии под командой генералов Варда, Ли и Патнема. В каждой дивизии по две бригады, в среднем из шести полков каждая, под командованием генералов Томаса и Спенсера в Роксбери, Хита в Кембридже и Грина в Винтер-Хилл». На момент написания письма (4 августа 1775) Вашингтону недоставало ещё двух бригадных генералов – им станут Джон Салливан и Сет Помрой.

За лето 1775 материальное положение солдат улучшилось – появилось регулярное продовольственное и вещевое снабжение, госпитали, жилье, улучшилась санитария, исчезли задержки с жалованием, офицерам было запрещено использовать солдат для работы на своих фермах. Для того чтобы не оставлять времени для безделья и скуки, солдат и милиционеров привлекли к инженерным работам: занятый солдат – довольный солдат. Но одним пряником дисциплины добиться сложно. И в дополнение к порке Вашингтон ввел в использование штрафы и длительные аресты. На бережливых и привыкших к привольной жизни крестьян это подействовало. И состояние дисциплины тоже начало улучшаться. Осенью была запрещена стрельба без приказа (один из очевидцев писал, что такая пальба была причиной как минимум одного несчастного случая ежедневно); купание в обнаженном виде в реке (так была проявлена забота о нравственном чувстве кембриджских дам); самовольные отлучки из лагеря; пьянство. Многие проблемы остались (не хватало оружия, боеприпасов, дерева для костров) – но армия начала превращаться в эффективный инструмент войны. Слово очевидцу: «В лагере случился большой переворот в том, что касается порядка и регулярности. Новая метла чисто метет. Генералы Джордж Вашингтон и Ли каждый день на передовой линии. Новые приказы его Превосходительства зачитываются соответствующим полкам каждое утро после молитвы. Более суровое управление имеет место и большое различие сделано между офицерами и солдатами. Каждый знает свое место и блюдет его, иначе он будет связан и получит не 1000, но тридцать или сорок кнутов, в зависимости от вины. Тысячи сейчас работают ежедневно с четырех до одиннадцати утра. Удивительно, как много работы сделано».

Первый кризис – кризис со снабжением – был преодолён. Но зимой 1775-76 годов в Континентальной армии разразился следующий кризис. Дело в том, что власти колоний рассчитывали на быстротечную войну: после кампании 1775 года британцы должны были либо быть изгнанными с континента, либо (что расценивалось как наиболее вероятный и благоприятный вариант) согласиться на переговоры, которые должны были закончиться уступками. Поэтому срок службы большинства милиционеров истекал до 1776 года. И они имели полное и законное право возвращаться домой в ноябре — декабре 1775. Что с успехом и делали.

Рекламное объявление с призывом вступать в Континентальную армию.

Ответом Вашингтона была новая схема организации вооруженных сил восставших колоний. По мнению главнокомандующего континентальные силы должны были состоять из регулярной Континентальной армии и милиции отдельных колоний. Регулярная армия должна была состоять из 20 000 человек; срок их службы должен был быть установлен до окончания войны. Милиция же должна была поддерживать Континентальную армию на территории собственной колонии тогда, когда там шли военные действия. Учитывая то, что британцы планировали отправить за океан не менее 50 000 человек, предложение главнокомандующего было не более чем необходимым минимумом. Не всеми конгрессменами это предложение было встречено с пониманием: предубеждение против постоянной армии (которая, якобы, всегда есть инструмент тирании, предназначенный для подавления свободы) было настолько сильно, что стало причиной довольно энергичного противодействия. Дополнительным аргументом против создания большой постоянной армии был недостаток средств. Поэтому в итоге Конгресс разрешил лишь набрать армию на 1776 год – в декабре 1776 решение должно было быть пересмотрено. И, в случае необходимости, в конце 1776 года командующий получит разрешение набрать новую армию – уже на 1777 год.

Таким образом, кризис не был разрешен (он разрешится позднее) – и будет возобновляться в несколько ближайших зим.

Ещё один вид Бостона того времени.

6 декабря 1775 взбунтовались коннектикутцы (их срок службы закончился 1 декабря): они потребовали, чтобы им или доплачивали за то, что они находятся на позициях в «сверхурочное время», либо распустили по домам (с оплатой за шесть лишних дней службы, конечно). Вашингтоном развил бурную деятельность: он «одолжил» 3 000 милиционеров у массачусетских властей; уговорил нью-гэмпширцев отправить навербованную милицию к Бостону раньше, чем они планировали. И 18 декабря (по описанию Натаниэля Грина) «коннектикутские войска ушли домой, милиция из этой провинции [Массачусетса] и Нью-Хэмпшира пришла, чтобы занять их место. … Нью-Хэмпшир повел себя благородно». Грин сам был нью-гэмпширцем.

Но – американское командование это уже поняло – худшее было впереди. И для того, чтобы с наступлением 1776 года позиции американской армии не опустели, пришлось принимать неотложные меры. Для начала – ещё в ноябре — количество полков Континентальной армии было сокращено с 38 до 26 – это позволило сохранить полноценный «кадровый каркас» для частей. Затем Вашингтон несколько изменил условия вербовки. Рассудив, что многие милиционеры могут остаться в армии «за компанию» с друзьями, он позволил тем, кто продолжал свой контракт, выбрать часть для прохождения службы. Кроме того, он пообещал тем, кто повторно подпишет контракт, новый мундир и трехнедельный отпуск. Сначала успех был умеренным – в конце декабря Вашингтон писал, что повторно подписали контракт 2 540 человек; но в итоге продолжило контракт 7 500 человек – больше половины армии. И, наконец, часть младших офицеров была освобождена от службы на линии осады и отправлена в родные места – с целью привлечь в Континентальную армию родственников, друзей и знакомых рассказами о своей успешной военной карьере. Это тоже сработало. Тем не менее, из-за оттока демобилизовавшихся и отпускников, в начале января вокруг Бостона находилось лишь около 5 600 способных к бою американских солдат. Но в целом к январю 1776 года кризис был разрешен – до следующей зимы.

Осада Бостона продолжалась.

Эта запись защищена паролем. Введите пароль, чтобы посмотреть комментарии.